[indent] Ниточка?
[indent] Слова, прозвучавшие где-то у левого плеча, выбиваются из монотонного хора однообразных соболезнований.
[indent] Крепись, Дина.
[indent] Он был замечательным.
[indent] Очень важным для всех нас, нам будет его не хватать.
[indent] Дина прячет лицо под траурной вуалью и широкими полями черной шляпы, старается особенно не смотреть по сторонам. За нее общается со всеми Харпер, он держится куда лучше, чем она — ему он все-таки дядя, а не брат. Не так сильно болит, а еще это возможность себя показать тем, с кем теперь придется общаться намного чаще, проявить стойкость и выдержку перед лицом людей, от которых будет теперь зависеть и их судьба отчасти. Дина думает об этом с какой-то обреченностью.
[indent] А тут - эта ниточка. Ее словно выдернули из-под воды или вытолкнули на шумную улицу из полностью глухого помещения, где теперь она стоит, озирается, пытаясь понять, что происходит. Дина поднимает голову, смотрит на женщину, которую до этого момента и вовсе не замечала в толпе, обряженной в черное, пытается вспомнить ее имя и вообще, знает ли ее.
[indent] На ум ничего не приходит.
[indent] — Да. Да, спасибо, — словно опомнившись, Дина смахивает с плеча несчастную нитку, которая непонятно откуда там вообще могла взяться. Мысли, истощенные последними событиями, цепляются за эту неловкость — Дину воспитывали так, что выглядеть и делать все она должна была совершенно, безупречно, и эта проклятая нитка, кажется, становится последней каплей в переполненной чаше ее самообладания. Смерть брата, звонки его друзей из Free Мars, хор юристов и акционеров компании, в которой она неожиданно для себя должна начать играть важную роль, новости из Аркнета, пестрящие призывами бойкотировать правительственные инициативы и общественная истерика о том, что Земля начала убивать марсианских лидеров.
[indent] Она начинает оседать вниз. Слезы, которые она удерживала внутри все это время, обжигают щеки под вуалью, тугой и хриплый крик рвется из груди против ее воли, и Дина отчаянно пытается его удержать, прижимая руки ко рту. Но это ей совершенно не удается.

[indent] - Да. Да, пожалуйста.
[indent] Сквозь слезы и плотную вуаль она видит все вокруг смазанно, нечетко. Слух подводит тоже - или ее голос так изменился из-за слез, которые душат и мешают и дышать, и говорить. Да, ей точно надо воды. Может, еще закурить, но Дина себе не может позволить здесь и сейчас. Слишком много глаз. Она официально бросила десять лет назад и с тех пор только и делала, что говорила о вреде курения. Что о ней подумают?
[indent] Подумают, что это убитая горем женщина, позволившая себе слабость.
[indent] Подумают, что это ничего - с кем не бывает в минуты отчаяния и душевной слабости.
[indent] Но камеры снимают, она слышит, как щелкают диджикамеры, и завтра кадры с ней, оседающей на пол прямо в толпе скорбящих, разлетятся по Аркнету, все блогеры будут это обсуждать, разбирать и присматриваться к каждой мелочи. Она была против того, чтобы на поминовение допускали блогеров и представителей СМИ, но пиар-отдел решил иначе.
[indent] Конечно. Ведь даже смерть в корпоративной среде - пиар.
[indent] - Простите, - Дина откидывает назад траурную вуаль, осторожно промакивает глаза чужим платком. Так не должно быть. Похорон этих не должно быть, но и она провалилась, как общественное лицо - ее учили держать удар, а она расклеилась на виду у всех, и скоро ей будет за это стыдно и неловко. Сейчас Дине почти все равно, и она вдруг отмечает про себя, насколько же это блаженное чувство. Редкое для нее.
[indent] - Мы... мы знакомы? - Дина, наконец, поднимает на неожиданную спасительницу взгляд, и ее лицо кажется ей смутно знакомым. Такими кажутся люди, которых знаешь по чужим описаниям. По рассказам сторонних лиц, когда кадр или запись с ними попадается на глаза. По смутным воспоминаниям о тех, кому когда-то не придал особого значения. Дина слишком вежлива, чтобы напрямую спросить, где она ее видела, или признаться, что не помнит, но ей кажется, что скажи женщина ей имя, она сразу сможем связаь между собой разрозненные картинки прошлого.
[indent] - Мы можем пойти наружу. Дальше... дальше мне не стоит присутствовать, да и нельзя. По нашим обычаям. Правда, мне кажется, что вы и без меня это знаете.
[indent] Ей хочется уйти. Почтить память брата она может потом, не под прицелом стольких глаз. Горе любит уединение, разговоры с мертвыми не предназначены для чужих ушей, но Дина понимает, что сбежать совсем будет верхом неприличия.

[indent] Имя сперва только смутно знакомо, но спустя мгновение всплывает в памяти - и лицо, и имя, и связанные с ним события. Но сил ответить у нее нет. Только кивать, и в знак узнавания, и в знак согласия.
[indent] Нельзя быть такой безвольной. Нельзя так расклеиваться и разваливаться, да еще и на глазах у такого количества людей, у собственного сына, который должен видеть ее сильной. Дина храбрится, через силу расправляет плечи, но хватает ее ненадолго — мир плывет перед глазами, в ушах гудят голоса гостей, но потом все стихает.
[indent] Дина обнаруживает себя на заднем сидении кара, который куда-то стремительно несется. Она хочет спросить, куда, но в памяти всплывает что-то про кафе, про кофе. Про приглашение на чашку кофе вдали от стенаний семьи и пристального внимания всех собравшихся почтить память ее брата — на мгновение ее охватывает паника от мысли, что она сбежала с похорон, что бросила там сына и свои семейные обязанности, исчезла в такой ответственный момент, и ладони становятся холодными и влажными, и губы дрожат, когда Дина подается вперед. Первый порыв — попросить Алару остановиться. Развернуться и ехать назад. Но Дина не находит в себе сил что-то выговорить, может, потому что видит свое заплаканное лицо в зеркале заднего вида, может, потому что вид Алары явно сообщает ей — делать она этого не будет.
[indent] — Спасибо, — Дина привыкла благодарить при любом подходящем случае, даже если было благодарить не за что. Правда, насколько уместно это было сейчас, она все еще не определилась. — Возможно, это мне сейчас и правда нужно.
[indent] "Это" — выбраться из душного зала поминовения. Из-под прицелов чужих взглядов, что все направлены были на нее одну, будто бы от нее теперь все зависело. Будто бы она не просто слабая женщина, которая всю жизнь привыкла быть за спиной мужчин.
[indent] — Примите мои соболезнования, — Дина смутно припоминает, что у Алары с мужем общего было примерно ничего, и она менее всего похожа на скорбящую жену, которая горюет о потере супруга. Смутно припоминает и то, что ее, по этим самым причинам, все эти годы не было не то, что рядом с семьей, но и вовсе на Марсе. — Для нас всех это потеря.
[indent] И для Марса так особенно. Пока они едут, Дина снова перебирает все мысли, которые успела передумать за прошедшие часы: о будущем политической оппозиции, о будудем АстраМары. О будущем всех проектов, которыми ее умелый, талантливый, страстный брат жил и дышал. В горле снова встает тугой ком, и Дине с трудом удается его проглотить.
[indent] Несправедливо. Несправедливо.
  [indent] — Будем надеяться, что охрана хватится меня не сразу. Или вообще не хватится.
[indent] Дина пытается улыбнуться, слабо, потому что не очень сама в это верит.